История хунзахских ханов, начиная с Андуникнуцала сына Уммануцала и до Сурхая — сына Гебека включительно, такова: Андуника, сына Уммануцала, именовали вроде бы еще и именем его отца, то есть Уммануцалом. Умер этот Андуник в ... году по хиджре. От Андуника остался сын по имени Дугринуцал. Так как в Хунзахе ханская власть была наследственной, то в указанном году она перешла в руки Дугринуцала, сына Андуника. Отметим, что этого Дугринуцала вроде бы именовали еще и Туруравым. Дугринуцал, по рассказам, был самым справедливым и религиозным среди хунзахских ханов. При всей, однако, приписываемой ему справедливости и религиозности, этот Дугринуцал на протяжении шестнадцати лет воевал изза податей (магало) со своими подданными (раиййа) — общиной селения Орота, входящего ныне в Цатанихский участок Аварского округа. Оротинцы же твердо отказывались тогда от внесения подати, заявляя: «Пока живы, вносить ее не будем». Засев в труднодоступном ущелье Ахудуниб, там, где находилось селение Чинква, оротинцы в течение шестнадцати лет, сражаясь, давали отпор Дугринуцалу. И поныне на оротинской земле, кроме руин селения Чинква, сохраняются еще и развалины шестидесяти башен. Сорок из них при этом были воздвигнуты Дугринуцалом, воевавшим с оротинцами с целью не допускать последних к выполнению полевых работ. Остальные же двадцать башен построены уже самими оротинцами для отпора Дугринуцалу. Во время войны оротинцев с Дугринуцалом в селении Чинква в ночное время был убит продвигавшийся в верхнем направлении Иса Хунзахский — известный храбрец, военачальник Дугринуцала, человек, которого тот ставил во главе войска, куда бы ни посылал последнее. Тогда же, кстати, было разбито и само нуцальское войско. Мать Исы, получив весть об убийстве сына, прибыла из Хунзаха в местность Харитль {Харик}, расположенную над селением Орота. Оротинцы же, взяв тело Исы, доставили его тогда с большим почтением в Харитль, не сняв с него при этом ни оружия (ччукел), ни одеяний. Мать Исы, при виде трупа своего сына, сочинила плач, который сохранился:; Азарго чи г1еги Г1орут1а росулъ, Дир Г1исал каранда цо ругъун лъурал! Чиго хут1угеги хундерил Т1ат1а! TIypypae нуцалил г1иссин нуцаби Г1иса Ч1инк1вав г1адин харид рух1аги! Рух1алил маг1ил берзул нур чвахун Чехьалъул улбулги дун г1адин таги! Туманк1ул ц1ад байги Дугърил гьундузде Гьарай байилан чукъби тун рит1ун Чанги дун г1адалъе маг1ирукъ банин. Да вырастет тысяча человек в селении Орота, Тех самых оротинцев, что ранили в грудь моего Ису! Но, пусть да не останется никого в живых на хунзахском Талта, [где стоит ханский дворец]! Юные княжичи — дети князя Турурава. Да будут сожжены порохом, подобно тому, как сжег этот порох Ису в Чинква! Со сверкающим, как луч света потоком горячих слез на глазах, Да пребудут и их матери, подобно мне! Да прольется дождь ружейных пуль на дворец князя Дугри, Который, отправив туда дружинников со словами: «В случае чего, зовите на помощь»,— В домах стольких матерей траурный плач содеяла. В имеющемся у нас списке «Истории аварских ханов» приводимый здесь текст плача отсутствует. Последний, однако, удалось обнаружить на отдельном листе в архиве Мансура Гайдарбекова; аджам, рука Мансура Гайдарбекова. Письмоводителем {мирза) и одновременно кадием [Дугринуцала, сына] Уммануцала, был Шабан — сын Исмпила из селения Обода, входящего в Аварский округ. В то, что селение Орота, не имеющее и ста семидесяти домов, шестнадцать лет противостояло хунзахскому войску, воевало с Дугринуцалом, трудно поверить даже дураку. Несомненная истина, однако, что оротинцы и игалинцы, объединившись с унцукульцами, опираясь на помощь других койсубулинцев, оказали противодействие Дугрихану и, в конце концов, сбросили с плеч оротинцев и игалинцев гнетущие ханские подати. Гидатлинцы, узнав о побоище, которое произошло тогда между оротинцами и унцукульцами, с одной стороны, и хунзахцами, с другой, поступили согласно своей поговорке: «Враг моего врага это даже не друг, а брат!». Они написали [поздравительное] письмо и отправили его в Унцукуль с одним человеком. [Хунзахцы] рассказывают, что жители трех названных выше селений—оротинцы, игалинцы и унцукульцы, которые взялись тогда [за попавших в окружение хунзахцев], в течение трех дней не смогли нанести им ощутимого вреда. Последние же, мол, дали твердую клятву: «Пусть мы — сто человек, просидим в осаде хоть сто лет, но поодиночке сдаваться не будем». Тут, однако, с миротворческой миссией в дело вмешались ученые мудрецы, почетные старики и суфии. Они порешили: передать унцукульцам в качестве залога, подать, которая была ранее наложена на оротинцев и игалинцев в пользу хунзахских ханов. В качестве опять же залога было отдано еще и тридцать шесть крымских ружей. Сына Дугринуцала по имени Умманунал вроде бы именовали еще и Старшим Буличем. У этого Уммануцала было три сына: Мухаммаднуцал, Мухаммадмирза и Уммахан, который умер в 1125/1713 году по хиджре, не достигнув совершеннолетия. Мухаммадмирза был женат на Патимат, родственнице Хасаймусы Аксайского. От нее у Мухаммадмирзы было двое детей — дочь Китлиляй и сын Булач, которого называли Младшим Булачом. Других детей у Мухаммадмирзы, кажется, не было. Этот Мухаммадмирза, взяв своего сына Булача, повел хунзахское войско в Ширван, на помощь Хусайнхану Шекинскому и Агасихану Ширванскому—сражаться с Фатаалиханом Дербентским. В сражении, произошедшем на территории Ширвана, с обеих сторон было убито много людей, пролито много крови. Тогда же были убиты и оба хунзахских хана—Мухаммадмирза и его сын Булач Младший. Во время того похода значительный ущерб претерпели и другие люди из состава хунзахского войска. Причиной этому было то, Что войска Хусайнхана и Агасихана, потерпев поражение, бежали прочь, и тогда противостоявшая им ранее часть войска Фатаалихана, повернув в сторону хунзахцев, напала на них. Последние, впрочем, и тогда защищались очень дружно. У Мухаммаднуцала было две жены. Одной из них была дочь Ханмухаммада из рода кайтагских уцмиев. Звали ее Баху. Она родила Мухаммаднуцалу четверых детей—одного сына и трех дочерей. Одну их дочь звали Хыстаман. Она впоследствии была выдана замуж за Алисултанхана Дженгутаевского, сына Хасанхана. Хыстаман родила Алисултанхану двух сыновей: Хасанхана и Султанахмадхана. Вторую дочь Мухаммаднуцала звали Аймесей. Она была выдана за Шахмардана Казикумухского — сына Мухаммадхана. Ему Аймесей родила сына Арсланхана. Третью дочь звали Бахтика. Она была выдана за Карабахского хана, известного в Дагестане как Шушухан; действительным именем последнего было Ибрахимхан, а выдал за него Бахтику ее собственный брат Уммахан после смерти их отца Мухаммаднуцала. Бахтика была не согласна на этот брак. За то, что ее выдали за Ибрахимхана, Бахтика впоследствии обвиняла и Уммахана, и его визиря Алискандара Гоцатлинского. Осуждению были подвергнуты также Ибрахимхан и его местопребывание—Шуша. Существует, кстати, и песня, сочиненная Бахтикой такого примерно содержания: «Если бы не были мертвы мой отец Мухаммаднуцал, его брат Мухаммадмирза и Булач—сын Мухаммадмирзы, то старший брат Уммахан меня бы за Ибрахимхана не выдал»,— которая начинается так: «Я косы чесала гребнем золотым, И вдруг сообщили, что новость пришла из Шуши». Сына, рожденного Мухаммаднуцалу вышеназванной Хыстаман, звали Уммахан. Вторую жену Мухаммаднуцала звали Марьям. Это была грузинка, принявшая ислам. Она родила Мухаммаднуцалу сына по имени Гебек. Ханская власть (ханлъи) находилась в общем, распоряжении Мухаммаднуцада и Мухаммадмирзы—детей Уммануцала. Оба они, будучи родными братьями, пребывали в мире и согласии, делились друг с другом думами и действовали, словно бы один человек. Внешне, однако, ханская власть принадлежала лишь Мухаммаднуцалу. Во время правления Мухаммаднуцала и Мухаммадмирзы, в 1153/174041 году по хиджре, Надиршах с многочисленными войсками прибыл в Казикумух. Чулак Сурхай и его жена, не сумев противостоять Надир шаху, сдались ему. Дети же Чулак Сурхая—Мухаммад и Муртузали, которым их честь и достоинство не позволили согласиться с капитуляцией, убежали тогда в Хунзах к Мухаммаднуцалу и Мухаммадмирзе—хунзахским ханам, просить у них помощи. Названные ханы, оказав детям Сурхая— Мухаммаду и Муртузали большое уважение, сказали затем... УММАХАН СЫН МУХАММАДНУЦАЛА Уммахан—сын Мухаммаднуцала родился в 1175/176162 году по хиджре от жены по имени Баху, дочери Ханмухаммада Кайтагского. Мухаммаднуцал—отец Уммахана, был, как сказано выше, предательски убит в Шемахе, в шатре Фатаалихана Дербентского. Уммахан, которому во время убийства отца было лет двенадцать—тринадцать, в том же 1188/177475 году приступил к управлению своим наследственным ханством, хотя и был тогда еще несовершеннолетним. У этого Уммахана было три жены и двое дочерей. Сына у него вроде бы не было. Имена его жен и дочерей таковы: Имя первой жены Уммахана—Китлиляй. Это была двоюродная сестра Уммахана, дочь Мухаммадмирзы, его дяди. От Китлилай детей у Уммахана не было. Имя второй жены—Хыстаман. Была она из Кайтага, из рода уцмиев. От этой Хыстаман у Уммахана родилась дочь Баху, которую он затем отдал за вышеупомянутого Султанахмада Дженгутаевского—сына своей сестры. Имя третьей жены Уммахана — Дариджа. Это была принявшая ислам грузинка, которую грузинский царь (хан) Ираклий (Гьерекли) прислал в подарок Уммахану со всем имуществом, обязательно даваемым знатной невесте—с тремя кобылами, тремя жеребцами, тремя рабами (лагъ) и одной рабыней (гъарабаш). Дариджа эта была в то время знаменита своей красотой. Проживала она в селении Тлайлух. Дочь, которую эта Дариджа родила Уммахану, звали Яхсипатимат. Последняя получила такое имя в честь Патимат—жены Мухаммадмирзы, дяди Уммахана, которая была родом из Яхси (т. е. Аксая—Т. А.). После смерти отца и матери сестра—Баху оскорбила эту Яхсипатимат, заявив: «Тот, кто рожден грузинкой—раб». Не получившая и малой части отцовского богатства, Яхсипатимат проживала на «Ханском хуторе», который располагался к западу от хунзахского селения Ках. Эта молодая женщина, не выходившая замуж, умерла от чумы на указанном хуторе в 1229/181314 году по хиджре. Могила Яхсипатимат находится на краю большой, проходящей по кахским полям дороги, по которой люди ходят из Хунзаха на равнину. Визирем Уммахана был Алискандар Гоцатлинский—сын Алихана, сына Мухаммада. Этого Алискандара люди называли Старшим Алисканди. Письмоводителем Уммахана был Дибиркади Хунзахский, сын Максудакади. Этого Дибиркади звали еще и Мухаммад [шапи] - мирзой. Среди народа известны ныне такие слова, приписываемые Уммахану: «Ни у кого из прежних ханов не было такого мудрого визиря и такого просвещенного письмоводителя, какие есть у меня». Столь сильно, оказывается, были известны они своей ученостью! УММАХАН АВАРСКИЙ Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Хвала—Аллаху! Да будут благословение и мир над основателем ислама Мухаммедом, его родичами и благородными сподвижниками! В этом трактате излагается биография одного из знатных властителей (султан) — Уммахана, который величием своего характера мог бы соперничать с самыми могущественными из числа прославленных эмиров. Данный трактат, состоящий из нескольких глав, раскрывает нам находившиеся в забвении, чуть было не исчезнувшие из памяти достоинства названного властителя. ПЕРВАЯ ГЛАВА (родословие и черты характера: великодушие, мягкость, красноречивость и храбрость) Этот Уммахан—сын Мухаммад-нуцала, сына Дугри-нуцала, был красивым мужчиной, преисполненным глубокого достоинства, человеком выдержанным и в тоже время отважным, приветливым и благодетельным. У него было прекрасное лицо, приятный тембр речи. Говорил он на литературном языке и обладал хорошей памятью. С людьми, находившимися в унылом состоянии, он старался перекидываться шутками, чтобы редким, интересным словцом или выражением, успокоить их и даже развеселить. Из уст его никогда не исходили гнусные слова и гневные речи. Будучи и в радости и в горе, при виде народной массы он постоянно улыбался; людям как знатным, так и самым что ни на есть низким, и этим заставлял их забывать свои тревоги и печали. Уммахан вообще относился к людям с состраданием, был щедр по отношению к ним и оказывал помощь любому несправедливо обиженному человеку, который обращался к нему с просьбой об этом. Уммахан регулярно обследовал положение дел в своем войске, кормил голодных, дарил одеяния плохо одетым, выслушивал тех, что приходили к нему со своими нуждами, а также оказывал помощь беднякам с учетом, однако, их реального состояния. Он справедливо разрешал тяжбы, возникавшие, между жестокими притеснителями и потерпевшими-бедняками. Сам никого не притеснял, даже по мелочам. Этот Умахан был человеком чрезвычайно мягким и щедрым. Занимаясь политикой, управляя народом, он максимально избегал жестокостей. Если ему и случалось гневаться, гнев свой он скрывал. Когда одерживал победы, получал над кем-нибудь в чем-либо превосходство, соответствующих этому горделивых речей не произносил. Испытаний не проводил. Человека, поступившего дурно или допустившего оплошность, он прощал. По отношению к беднякам был милосердным, [потомству] пленных оказывал уважение, раздавал многие богатства и в результате удостаивался наивысших похвал. Он одарил тысячи людей и, естественно, поэтому его щедрость и великодушие получили широкую известность. Характеризовался он лишь с похвальной стороны. В качестве даров Уммахан преподносил обычно рабынь, рабов и сабли. К числу его похвальных качеств и особенностей характера относились отвага, выдержанность и стойкость в бою, проявляемая, причем и тогда, когда вся масса людей уже дрогнула. На фоне простонародья этот Уммахан воистину был как луна-победительница среди звезд. На фоне же князей и властителей он был подобен свирепому льву. Он презирал страх. Прославленные эмиры при встрече с ним вели себя как ягнята. Уммахан никогда никому не завидовал, а если кто проявлял зависть по отношению к нему, то ничего не добивался. Если кто-либо делал зло Уммахану, ссорился с ним, то он отвечал такому человеку обильными подарками. Этим он побеждал своего противника, привлекал к себе завистника и в результате добивался того, чего хотел — соперник оказывался у его ног. По отношению же к одному особо настырному завистнику, в течение длительного времени отказывавшемуся от предлагаемых ему денег, Уммахан применил такую хитрость: несколько рабов Уммахана были тайно посланы с поручением украсть коней и угнать скот названного завистника, находившийся тогда в разных местах, в том числе и на горных пастбищах, а затем—доставить все это на окраины Чеберлоевского (чарбиял) и Киялальского (киялал) вилаятов. В результате Уммахан по сути дела победил своего упрямого противника, и тот превратился в его верного слугу. Важным достоинством Уммахана было то, что, не рассмотрев обстоятельств дела лично, он не наказывал никого из своих подданных за проступки якобы совершенные ими. Величие Уммахана проявлялось и в том, что казнь мусульманина он считал событием экстраординарным. За все, к примеру, время своего правления он пролил кровь лишь одного-единственного человека: то ли гортколинца, то ли ободинца—здесь информаторы расходятся — за то, что тот в уединенном месте беседовал с чужой женой. Но сколько раз Уммахан говорил потом: «Лучше бы я не убивал того человека, не проливал его крови!» Этим он высказывал свое сожаление по поводу происшедшего и горесть из-за того, что случилось тогда без его на то внутреннего согласия и желания. Одним словом: этот Уммахан был человеком с большой буквы, одним из острых мечей всемилостивого Аллаха! Всех особенностей его характера здесь, однако, не охватить. Его достоинства воистину неисчислимы! Да вознаградит его Всевышний раем в день Страшного суда! ВТОРАЯ ГЛАВА (образ действий) Прежде чем вступить на путь священной войны, Уммахан вместе со своими храбрыми сподвижниками поступал для сбора воинов следующим образом. Сначала он устанавливал свой шатер, примерно на неделю, в местности Талта, затем, примерно на месяц,—в Тобтида, а затем, примерно еще на один месяц,—в Бутиккал. После всего этого Уммахан приблизительно на десять дней разбивал свой шатер еще и в местности «Чадир чвалеб тляра». Делал он это исключительно для того, чтобы к определенному сроку, который заранее сообщали народу, воины смогли бы как следует подготовиться и исправить свое снаряжение. Когда, наконец, шатры появлялись в последней из названных здесь местностей, и весть об этом доходила до всех башен и крепостей, к Уммахану отовсюду начинали стекаться воины. Передвигались они при этом удивительно красиво—с оружием в руках пешие и конные, с флагами и знаменами, не оставляя дома никого из гордых и действительно храбрых мусульман. Продолжалось до тех пор, пока лев Уммахан—вместе с колоннами своих, героев, распевающих священный гимн: Ля иЛяха иЛЛя ЛЛах Мухаммад Расулюллах и возносящих хвалу великому Аллаху и его пророку Мухаммеду,—не достигал равнинной части Джарского вилаята. Затем «с полками, против которых» врагам «не устоять», Уймахан начинал продвигаться к намеченной цели. Под руководством и постоянным наблюдением этого льва божьего, находившегося всегда впереди, но окруженного со. всех сторон джигитующими витязями и знаменосцами, полки мусульман шли против людей, обреченных на гибель. При этом дисциплина и воинский порядок бывали у бойцов Уммахана такими, что жители населенных пунктов, расположенных на пути, при виде их испытывали истинное удовольствие. Обладавшие многими похвальными качествами воины Уммахана в боях вели себя подобно львам и были всегда готовы принять мученическую смерть за веру. Поэтому назад, в горы, они возвращались постоянно с огромной добычей. Каких-либо мучений, или строгих наказаний вкушать им тогда не приходилось. ТРЕТЬЯ ГЛАВА (захваченные им крепости, разоренные замки и города, покоренные территории). Сколько крепостей взял своей саблей этот Уммахан! Сколько населенных пунктов он разрушил, перебив сидевших в них героев! Сколько женщин, детей и взрослых мужей увел он в плен! Так, Уммахан разрушил крепость Вахани (Бахан) и увел в плен прятавшихся в ней женщин и детей. Против обитателей Вахани он действовал до тех пор, пока над ними не проухали совы—символ смерти, пока их не охватил всепожирающий огонь, пока опустевшая земля их не превратилась в убежище для завывающих волков. Уммахан захватил также Нахичеванскую (Нахчуван) крепость, после чего нахичеванцы впали в самое, что ни на есть униженное состояние. Благородный, высокочтимый и прославленный эмир Уммахан мастерски продержал тогда город Нахичевань в осаде в течение семнадцати дней. Наконец он взял его саблей. И вот, когда воины Уммахана спокойно отдыхали, на них напали вдруг войска семи ханов Азербайджана. Дело в том, что последние возымели намерение сначала искоренить с лица земли всех дагестанских воинов, а затем—установить свою власть над подчиненным Грузии кочевым населением. Этими семью ханами были: Мухаммад-хан Ереванский, Хусайн-хан Хойский, сын марагинского Ахмад-хана, Мустафа-хан Карадагский, сын урмийского Мухаммад-хана и Абдал-бек Курдский. С ними были еще и воины, пришедшие из других краев и городов, многочисленные, как песок. Войска ханов вступили в бой, но были побиты. Они были тогда по милости Аллаха опрокинуты и этим посрамлены, а затем при Его помощи обращены в бегство в состоянии крайнего озлобления. Лучшие витязи-кавалеристы из войска победоносного Уммахана приступили к их преследованию. Кавалеристы эти поражали ханских воинов, убивали их, сдирали с них оружие и одежды, брали в плен, ибо они—часть победоносной партии приверженцев Аллаха. В итоге из войска перечисленных выше великих властителей Азербайджана только убитых было как минимум около пятисот человек. Среди них оказался и особо удачливый ранее богач Абдал-бек Курдский—личность широко известная как среди мирных поселян, так и среди воинов. Затем была произведена еще одна атака. В ходе ее, однако, часть дагестанских воинов обратилась в бегство. При этом было убито несколько молодых дагестанцев. После вечерней молитвы обе враждебные друг другу группировки разошлись в разные стороны. Войска, собранные Азербайджана, понеся потери, отошли к берегам Аракса (Араз), разочарованные тем, что поставленных целей достигнуть, не удалось. В названном месте, проглотив унижение и позор, они и остановились. Что же касается воинов Уммахана, то они еще целых два дня спокойно просидели в Нахичеване. Тут вдруг к дагестанским воинам прибыла из карабахских провинций делегация с просьбой о помощи. Члены ее сообщили им, что на них, карабахцев, напали с грабительскими (чапавул) целями конные отряды из Карадага. Дагестанцы согласились выступить на бой против этой вооруженной черни и двинулись в путь. Кизилбашн же, собравшиеся [на берегах Аракса], услышав о движении дагестанцев, предположили: «Воины Уммахана по своей давней привычке идут в набег (чапкен) сторону Еревана». Из-за отсутствия согласия: как во мнениях, так и по чисто военным вопросам, кизилбашские войска тогда, однако, рассеялись. Часть армии Уммахана вместе с небольшим по численности подразделением из войска Ибрахим-хана Карабахского, двигаясь на зов о помощи, подошла тем временем к пределам Карабаха. Около моста через Араке дагестанцы настигли, наконец, грабителей—карадагских воинов и тут случилось обратное тому, чего те корыстно желали. На земле этой им стало тесно — множество карадахцев, было убито и взято в плен. Остатки же этих грабителей были при помощи Аллаха обращены в бегство вместе с войсками своего владыки Мустафа хана. Последний, удирая, оставил тогда в руках у воинов Уммахана даже свои палатки и прочее имущество. Дагестанцы, благополучно достигнув арочного моста через Араке, остановились в том месте. Успешно действуя оттуда, они разорили многочисленных раятов и прочих сельских жителей Карадага, прежде чем те успели принять меры предосторожности. Дагестанцами были, таким образом, распространены, при помощи всемилостивого Творца, военные действия и на часть Азербайджана. К числу деяний Уммахана относится также уничтожение населения крепости Гумуш, когда воинами были захвачены богатства, находившиеся в ней. Одним словом: в каждом селении, в каждом городе, куда врывались войска Уммахана, налицо были всегда смерть и разрушения. Что касается мелких крепостей и замков, завоеванных Уммаханом, то их не счесть. При всем этом, однако, войны, которые он вел, как и отдельные сражения, предаются ныне забвению. Никто не вспоминает о них. Но это потому лишь, что даже при простом перечислении их у слушателя пропадают терпение и степенность. Для подробного же описания их требуются, воистину, целые тома. Тот же, кто сомневается, пусть вспомнит ну хотя бы троекратное взятие города Гавазн (Каваз). Уммахан не сумел, однако, сдержать силу русских, которые тогда были более известны своими серебряными и медными монетами; правда, столкнуться с ними ему пришлось лишь однажды. Произошло это совершенно неожиданно на берегу реки Йоры (Карби), когда с ним были: хаджи Ахмад-хан, смелый властитель Асла-хан, а также красивый, благородный, мудрый и храбрый визирь Алискандар-бек. Последний—человек, во всех отношениях совершенный, был, кстати, для Уммахана мощной связующей опорой. Он послушно служил названному властителю, который, в свою очередь, любил Алискандар-бека более, чем зеницу ока, более, чем драгоценную жемчужину. Во время той встречи с русскими вместе с Уммаханом были, между прочим, и грузинские воины. Последние, однако, во всем тогда подчинялись ему, подобно мусульманам. Мусульманские войска, вступившие в сражение без разрешения своего владыки Уммахана и его знаменитого визиря Алискандар-бека, пошли в атаку. Русские войска начали, было быстро отступать. Эти неверные, среди которых было к тому времени уже множество убитых, попали в очень тяжелое положение. Но тут надо же: отступающим русским преградили путь дагестанские герои и отряд грузинских витязей-кавалеристов. Увидев, что бежать теперь некуда, убедившись, что их ждет неминуемое унижение, русские укрылись тогда в одном подходящем месте, и решили сражаться до тех пор, пока у них будут силы и возможности. Вот тут-то они и стали воевать как свирепые львы. В результате мусульманские войска потерпели поражение. В этой битве, хорошо известной народу, был убит, кстати, и Гушу Хунзахский—военачальник, имевший прекрасное вооружение, кузнец, испытанный герой, убивший много врагов, специально обученный свирепый лев, постоянно помогавший мусульманам бесподобный человек, который неоднократно показал свою мощь неверным, могучая личность, не отступавшая и тогда, когда к этому звали звуки рога. Мы, таким образом, ограничиваемся здесь упоминанием лишь минимального количества подвигов Уммахана. Для людей умных, однако, и этого вполне достаточно. Тот же, кто желает узнать больше, да еще с подробностями, пусть обращается к старикам и тогда он услышит много удивительного и увидит перед собой нечто подобное морской пучине. ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА (раздел добычи) Величайший эмир, прославленный Уммахан, даже во время коротких поездок и заседаний не прекращал общения с учеными-богословами и юристами. Уммахан консультировался у них по тем или иным религиозным вопросам. С ними же он совещался и о том, что именно будет полезным для мусульман. Добычу Уммахан делил между пехотинцами и кавалеристами-аристократами, согласно тому, как сказано в Коране. При этом, однако, из массы рабов и рабынь, ставших добычей, он отбирал для себя дворян (раис). Отметим также, что ни один из подданных Уммахана, ни один из главарей не проявлял жадности при разделе добычи, подобно тому, как небо не жалеет весной водяных капель. К числу тех [дворян], которых Уммахан отобрал для себя из массы рабов и рабынь, принадлежат: Кардун и Фирудун, а также— Марьям, Анай и Маяй. Всего здесь, однако, не охватить. Того, что упомянуто, вполне достаточно. ПЯТАЯ ГЛАВА (его военачальники) Всевышний Аллах еще более усилил победоносного Уммахана, даровав ему истинно верующих храбрых дружинников и прекрасных военачальников. Вот, к примеру, Адалав Балаханский—сын Мусы. Не было, клянусь, в лесу дерева, под которым хотя бы раз не переночевал этот воитель, подобный героям раннего ислама. Не было такой пещеры, где Адалав хотя бы раз не укрылся. Это был воистину отличный знаток дорог и тропинок, а также—далеких различных земель. К названной категории людей принадлежали и совершенные во всех отношениях каратинские герои, борцы за веру: Гари, Ша'и и Али. Да возвысит их всевышний Аллах до самого седьмого неба! Во время кровопролитных сражений эти каратинцы стояли в первом ряду и дрались, всегда готовые к единоборству. В боях они—подобны львам, у них был какой-то особый стиль. При стесненных обстоятельствах и Гари и Ша'и, и Али действовали словно вожаки волчьей стаи. Тираны и прочие притеснители страшились одного их вида. Кроме названных каратинцев и Адалава Балаханского были у Уммахана и другие славные военачальники, и командиры подразделений, причем в большом количестве. К числу их принадлежал и вышеупомянутый Гушу Хунзахский.